Рождество по-петербургски
Традиции празднования Рождества пришли в Петербург вместе с первыми жителями – переселенцами. Для горожан, будь то бывшие крестьяне, мастеровые или представители дворянских семей, Рождество и святки были одним из важнейших праздников. Так повелось еще со времен Московской Руси.
Если обратиться к первым десятилетиям истории нашего города, Рождество предстает в первую очередь праздником народным, связанным как с посещением церкви, так и с гуляниями, гаданиями, разгулом эмоций после долгого (Великого) поста. Праздник Нового года, перенесенный на 1 января по указу Петра I незадолго до основания города, в определенной мере Рождеству «оппонировал», как событие более светское.
Перенос Нового года вызывал тогда у обычного человека по крайней мере недоумение. Он привык праздновать Новый год 1 сентября. Может быть, поэтому, вопреки царскому указу, Новый год в Петербурге оставался «в тени» Рождества. К расцвету «имперской эпохи» – в XIX веке – Рождество было государственным праздником, 25 и 26 декабря считались официальными выходными днями.
С 1814 года к Рождеству присоединилось празднование годовщины изгнания наполеоновских войск из России. Так что официальное название праздника звучало так: «Рождество Спасителя нашего Иисуса Христа и воспоминание избавления Церкви и Державы Российские от нашествия галлов и с ними двадесяти язык».
Однако именно в рамках петербургской культуры сформировались особые традиции празднования Рождества. Причем многие из них распространились на всю страну и в изменившемся виде существуют и сейчас, уже не только в рождественских, но и в новогодних праздниках.
О, Танненбаум!
По сути, можно разделить необъятную тему празднования Рождества в Петербурге на историю публичную – уличную, официальную – и историю сугубо личную, домашнюю, семейную. Вот второй сегодня мы и займемся. И здесь невозможно не заметить влияния традиций других народов и иных конфессий. В первую очередь – немцев, протестантской и католической традиций празднования.
Петербург был самым многонациональным (а иногда говорили, что и «самым немецким») городом России. Из Германии пришло многое в праздновании, в первую очередь «рождественская елочка». Требование императора Петра украшать дома еловыми ветвями на Новый год не прижилось: для русского человека эта традиция была связана с похоронным обрядом. А с елочкой получилось совсем по-другому. В первой половине XIX века стали выставлять в витринах – ну, или скорее тогда еще в окнах магазинов и лавок, торговавших сладостями, – небольшие елочки со сладкими украшениями на ветвях. Как правило, такими магазинами владели швейцарцы. А сами «рождественские деревья» петербуржцы могли увидеть в домах горожан немецкого происхождения. Идея понравилась, и жители Петербурга начали ставить живые елочки и в своих домах. Сложился даже целый ритуал: взрослые (не заранее, чаще в день накануне Рождества – Сочельник) покупали у финских торговцев елку, приносили домой и без младших детей (иногда с помощью старших) украшали ее. Обязательной была звезда. Совершенно нормальным считалось самим сделать игрушки на ветки – из бумаги, папье-маше, ваты. Но вскоре появились и «фабричные» или кустарно изготовленные елочные игрушки.
О, это волшебное ожидание праздника, о, эти звуки установки елки за закрытой дверью, о, эти игрушки из ваты… Удивительно, но автору, родившемуся почти через сто лет, они знакомы, потому что в семье, хоть и на Новый год, сохранилась традиция тайного от детей обряжания елки и раскладки подарков…
Дамам шубы и деньги не предлагать!
Вообще, Рождество породило своеобразную «индустрию подарков». Для народной рождественской традиции идея подарка была чужда. В деревне – гадания, ряженые, поход в гости, угощение. А в городской среде, также по примеру петербургских немцев, сначала развилась традиция дарить подарки, а потом сложился даже кодекс того, что можно, а что нельзя дарить на Рождество женщине или мужчине, подростку или юноше…
Давайте пройдемся по возможному, как сказали бы сейчас, wish-листу петербуржца на рубеже веков. Универсальным решением были сладости, особенно шоколад. Оговоримся: шоколад был действительно дорогим лакомством. Мужчине дарили часы, цепочку для часов, портмоне, брелоки. Отдельная история с военными. Гвардейские полки считались особой кастой, и внутри нее один офицер мог (а иногда и обязан был) подарить брелок или какую-нибудь другую безделушку сослуживцу (безделушку порой заказывали у Фаберже). Дарить женщине духи было совершенно неуместно, даже если этот подарок
делал супруг. Шубу – тоже, а вот горжетка или муфта из меха считались уместными и своевременными в зимнюю пору. Девочке, конечно, покупали куклу, а девушке – набор для рукоделия. Юноше выбирали книгу, причем подороже, такую, чтобы потом играла важную роль в будущей библиотеке. Со стороны детей популярностью пользовались подарки, сделанные своими руками.
Обменивались подарками и люди попроще. Тут в ходу были блокноты, коленкоровые кошельки и разные недорогие мелочи. Состоятельные горожане обязательно одаривали на Рождество прислугу, причем в большинстве случаев деньгами. Деньгами обязательно надо было одарить дворника, лифтера, швейцара. Дворник так мог и сам накануне праздника устроить обход по квартирам, где ему давали кто гривенник, а кто и рубль. Деньги можно было подарить и родственнику, но не ассигнациями, а монетой, порой крупного номинала. А вот преподнести то же самое женщине считалось исключительной
бестактностью.
После поста и всенощной, естественно, накрывался праздничный стол. На стол в квартире состоятельного горожанина ставили молочного поросенка или запеченного гуся. Прислуге давали праздничную гречневую кашу со свининой.
Рождество по-царски
Точно так же, как и большинство горожан, император и великие князья стремились провести Сочельник в семейном кругу. Точно так же они ставили елки, обменивались подарками. Зачастую магазины доставляли в Зимний дворец образцы товаров, и члены царской семьи могли выбрать и совершить покупку на месте. Такая традиция пошла со времен Александра III. После ряда террористических актов ни сам император, ни его близкие не могли позволить себе пойти в магазины или лавки выбирать подарки. Николай II обязательно проводил вечер перед Рождеством у матери, Марии Федоровны, в Гатчине. Вот, например, его дневниковая запись за 1904 год: «Возился и готовился к рассылке подарков с 2 до 4 час. Детская Елка была наверху, в большой угловой комнате.
В 5 час. поехал в Гатчину. Был с Мама и другими у всенощной, и затем была семейная Елка, как всегда, в комнатах Марии Федоровны. Обедали, и в 10½ я вернулся в Царское. Зажгли нашу маленькую Елку в спальне, тоже, как часто бывало. Получили взаимно массу чудных подарков».
Кстати, о елке: во время Первой Мировой войны, в 1915 году, празднование немецкими военнопленными Рождества в Саратове и установка ими рождественской елки вызвали такое негодование, что Николай II запретил установку елок… Так, можно сказать, еще до Революции начались гонения на рождественские традиции. А после, в советской России, празднование Рождества сначала всячески ограничивалось, а потом и вовсе было «не разрешено». И часть рождественских традиций – а главное, дух камерного домашнего праздника – передались Новому году (которому тоже долгое время в советской стране было несладко). Так что и сейчас запах мандаринок и ожидание чуда, ставшие символом Нового года, ведут нас туда, в рождественский Петербург.
В статье использованы материалы интервью методиста Государственного музея истории Петербурга Анны Пугачевой.
