Союз ума и стали
Человек, который может сделать невозможное, – с такой характеристикой вошел в историю Николай Иванович Путилов, первый стальной магнат Российской империи, и, пожалуй, самая знаковая фигура в отечественной промышленности.
Сирота новгородская
То, что из Николая Путилова вырастет символ русского капитализма, предсказать было едва ли возможно – мальчик родился в семье не просто бедных, а нищих дворян из Новгородской губернии. Его отец, офицер, ставший инвалидом в Отечественную войну 1812 года, рано умер, и родственники фактически избавились от мальчика, пристроив его на казенное содержание в Морской кадетский корпус.
Там юный Путилов запомнился в основном выдающимися успехами в изучении наук, особенно – математики, за которые после выпуска был назначен преподавать астрономию и навигацию в гардемаринских классах.
В педагогах, как известно, чинов и денег не выслужишь, однако преподавательская карьера Путилова не заладилась по другой причине. Напряженная работа вкупе со скверным петербургским климатом подорвали его здоровье. Он принял решение оставить столичную службу и добился перевода на юг. Переезд дал желаемый результат, молодой человек окреп и через несколько лет смог вернуться в Петербург.
Здесь безупречная служба позволила ему занять довольно скромную, но более перспективную должность – чиновника особых поручений при Корабельном департаменте. Это назначение стало судьбоносным.
Флот из ниоткуда
Крымскую войну, случившуюся под занавес царствования Николая I, знают в основном по обороне Севастополя. Про то, что англо-французская эскадра не дошла всего несколько миль до устья Невы, сегодня вспомнят немногие. А тогда адмиралы и генералы лихорадочно просчитывали шансы отстоять Петербург на случай, если противник все-таки решится пойти на штурм кронштадтских фортов. Крепость была одной из мощнейших в Европе, сотни орудий встретили бы врага шквалом огня и железа, залив был густо усеян «адскими машинами» – минами новейшей конструкции, и все-таки уверенности в победе не было. Особенно, когда из Лондона пришли сведения, что для атаки крепости неприятель использует флотилию небольших, а значит, куда менее уязвимых для огня обороняющихся канонерских лодок.
Для схватки с непрошеными гостями требовались такие же маленькие проворные корабли, вот только простые расчеты показали – чтобы построить их, менее чем за полгода надо изготовить три десятка паровых машин – больше, чем было сделано для русского флота за два предыдущих десятилетия.
Браться в таких условиях за решение задачи государственной важности никто из опытных людей не решался. И тут один из руководителей морского министерства неожиданно назвал фамилию Путилова. Узнав о предлагаемом поручении, Путилов запросил чертеж паровой машины и несколько дней на размышление, после чего заявил, что готов принять дело, при условии, что ему никто не будет мешать и требовать постоянной отчетности. Получив согласие, он буквально исчез из поля зрения начальства – все знали, что Путилов где-то есть, его видели буквально по всему Петербургу, но долгое время никто не мог понять, что он на самом деле задумал.
Выход, придуманный Путиловым для «неразрешимой» ситуации, сегодня покажется очевидным, но для середины позапрошлого века он был по-настоящему революционным. Если прежде заказ на корабельные машины полностью отдавался одному предприятию, то Путилов «разделил» двигатель на самые мелкие детали и раздал заказы куда только можно – от придворного экипажного заведения до крошечных кузниц, в обычное время выпускавших разве что гвозди и могильные ограды. Риск, причем огромный, был в том, что никто не имел права на ошибку – все детали при сборке должны были подойти одна к другой с первого раза, и Путилов несколько месяцев буквально прожил в экипаже, разъезжая по городу, контролируя и проверяя работу.
Расчет оправдался – менее чем через полгода у Кронштадта появилась новая канонерная флотилия с путиловскими машинами. А дальше случилось и вовсе невероятное: вражеский флот все-таки попытался атаковать крепость, но, едва завидев на горизонте дымы пошедших в контратаку русских лодок, неприятельские корабли ретировались, сделав для сохранения лица лишь несколько выстрелов с безопасного расстояния.
Как известно, Россия, потеряв часть Севастополя, проиграла Крымскую войну. Но для Путилова это было время личной победы. Он в одночасье стал настоящим генералом от индустрии.
Из пушки по конкурентам
Явно почуяв вкус к крупному предпринимательству, Путилов вскоре вышел в отставку. Теперь можно было развернуться по-настоящему – начиналась крупная модернизация русской металлургии, кораблестроения, производства машин, артиллерии и еще много чего, в чем нуждалась отставшая от передовых держав империя.
Деньги сулили государственные заказы. После постройки канонерной флотилии у Путилова была превосходная репутация в высших сферах, а с управлявшим Морским министерством Николаем Карловичем Краббе он и вовсе находился в более чем доверительных отношениях. На досуге адмирал баловался собиранием непристойностей, и Николай Иванович не упускал случая пополнить его коллекцию новым раритетом.
Стальная «империя» Путилова началась с трех небольших заводов на финской территории, где он организовал производство железа из чугуна, который выплавлялся из озерных руд. Адмиралтейство признало, что качество путиловского железа выше английского, доселе поставлявшегося для кораблей русского флота.
Очередным подарком судьбы Путилову стала встреча с управляющим златоустовской оружейной фабрикой полковником Павлом Обуховым. Этот офицер, инженер и большой энтузиаст своего дела, изобрел высокопрочную сталь, которая по качеству превосходила и английскую, и даже немецкую крупповскую. С проектом нового крупного производства отечественных стальных орудий он обивал пороги высоких кабинетов, но успеха не имел.
Знакомство с Путиловым помогло открыть нужную дверь. Фабрикант воспользовался содействием любителя пикантных вещиц Краббе, и под патронажем Морского министерства появилось частное «Товарищество Обуховского сталелитейного завода». За несколько лет энергичные капиталисты смогли наладить производство и почти в пять раз сократить импорт стальных пушек.
Рельс, который не лопнул
В наше время Путилова наверняка окрестили бы «кризис-менеджером»: эффективнее всего он действовал именно тогда, когда всем остальным положение казалось безнадежным. Так было во времена Крымской войны, так случилось и в 1867 году, когда российские железные дороги неожиданно оказались на грани краха.
В декабре того года ударили сильнейшие морозы, от которых начали лопаться импортные рельсы, – своих Россия тогда не производила. Купить новые за границей проблемой не было, но те же самые холода надежно сковали льдом все водные пути, так что быстро доставить груз не было никакой возможности.
Путилов заинтересовался производством рельсов годом ранее, начав с выбора лучшего сорта металла. Нужный результат получился не сразу, зато аккурат к кризису он поспел. Великий князь Константин свел заводчика с министром путей сообщения Павлом Петровичем Мельниковым.
«Я завалю Россию русскими рельсами», – заявил Путилов и приступил к делу в своей излюбленной манере. Требовался новый огромный завод, а крайний срок был, как говорится, «вчера» – ситуация для нашего героя вполне привычная.
Цеха строили ударными методами: на цементный фундамент ставили каркас из старых рельсов и обшивали его досками и толем. Зато первый рельс был выпущен уже через 18 дней.
Для тех, кто не верил, что русский рельс может быть лучше иностранного, Путилов устроил наглядную акцию. В присутствии комиссии, которую возглавил министр путей сообщения, выбранный наугад путиловский рельс горизонтально уложили на две подставки, а затем нанесли по нему мощный удар чугунной «бабой» весом в 32 пуда. Рельс лишь слегка погнулся. После на его место положили английский, «бабу» подняли на вдвое меньшую высоту… удар – и кусок заморской стали раскололся надвое.
Канал и вечность
Путилов делал рельсы и винтовки, конки и снаряды, каркасы для зданий и паровые машины, он теснил на российском рынке знаменитые мировые компании и, казалось, все время хотел только одного: сделать еще больше.
Именно неуемная страсть к предпринимательству в итоге и погубила Путилова. К полувековому юбилею – возраст более чем солидный для мужчины того времени, он успел сколотить достаточно капиталов, чтобы не только он, но и потомки могли купаться в роскоши. Но такая спокойная жизнь была явно скучна неистовому промышленнику. Он задумывает новый грандиозный проект – построить в Петербурге настоящий морской порт и прорыть для этого канал от самого Кронштадта.
Всем известно, что Финский залив предательски мелок. Крупные торговые суда до столицы империи из-за этого доходить не могли. Пребывающие в Петербург морем товары приходилось сгружать в Кронштадте и оттуда на барках перевозить к Неве. Нечего и говорить, что промысел этот был весьма прибыльным. Понимал ли Путилов, сколько интересов затронет его грандиозный план, мы не знаем, но взялся он за дело, как всегда, энергично.
Снова на помощь пришло Морское министерство, обещавшее выделить половину требуемой суммы из бюджета. Как обычно, заручившись договоренностями, Путилов ввязался в дело, и тут мощнейший удар нанесли враги, которых к тому моменту накопилось достаточно. Недруги добились того, что обещанных денег Путилов не получил, а для строительства в одиночку даже путиловских капиталов было недостаточно. Вчерашний миллионер все больше залезал в долги, контрольный пакет акций знаменитого завода отошел в казну. Трудно даже представить, чем все могло закончиться, если бы 18 апреля 1880 года предприниматель не скончался от сердечного приступа в съемной квартире на Большой Конюшенной, 9 – как оказалось, вкладывая все средства в дело, он даже собственным жильем не обзавелся.
… Задуманный Путиловым Морской канал был достроен через несколько лет после его смерти и благополучно используется по сей день.
Владимир Хозиков
