ИНВЕСТОРЫ ЖДУТ ПОНЯТНЫХ ПРАВИЛ ИГРЫ
ДЕПУТАТ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА РУКОВОДИТЕЛЬ ФРАКЦИИ ПАРТИИ РОСТА, ЧЛЕН БЮДЖЕТНО-ФИНАНСОВОГО КОМИТЕТА И ПОСТОЯННОЙ КОМИССИИ ПО ПРОМЫШЛЕННОСТИ, ЭКОНОМИКЕ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВУ ОКСАНА ДМИТРИЕВА ПОДЕЛИЛАСЬ С КОРРЕСПОНДЕНТОМ БД СВОИМ ВИДЕНИЕМ ТЕХ ВЫЗОВОВ, КОТОРЫЕ СТОЯТ ПЕРЕД БИЗНЕСОМ В НАСТУПИВШЕМ ГОДУ.
Лидер “Партии роста” Оксана Дмитриева в Петропавловской крепости.
БД: Оксана Генриховна, первый месяц года показал рост инфляции в Петербурге, и многие связали это с повышением ставки НДС до 20%. Насколько серьезно это повлияло на деятельность компаний?
ОД: Увеличение НДС на 2% в первую очередь затронуло компании, работающие на внутреннем рынке и не находящиеся на упрощенной системе налогообложения. Как экономист, я считаю повышение НДС вредной мерой, которая подавляет в стране все процессы импортозамещения. Повышение НДС чрезвычайно болезненно для развития предприятий, работающих на внутренний рынок, и что в результате получит бюджет от этого нововведения – еще большой вопрос, поскольку чем выше ставка НДС, тем больше из бюджета возмещение по экспортным операциям. Вообще, этот налог довольно специфический, позволяет организовывать «пылесосы» по выкачиванию из государства средств за счет возмещения входящего НДС экспортерам. То есть для сырьевиков, ориентированных на поставки за рубеж, повышение не важно – наоборот, возмещение входящего НДС рассматривается как форма дотирования отрасли. И чем больше ставка, тем больше возмещение – считай, дотирование. Кроме того, новая ставка НДС финансовый и банковский сектора тоже не затрагивает, поскольку они не являются плательщиками НДС. Получается, что главная нагрузка ляжет на бизнес, занимающийся производством, переработкой и продажей для граждан своей страны.
БД: Считается, что малый бизнес в основном работает на «упрощенке»…
ОД: Это скорей относится к микробизнесу. Малые и средние предприятия, которые встроены в технологическую цепочку производственных процессов, не могут отказаться от общего налогового режима, рискуя потерять партнеров. Переходить на «упрощенку» выгодно тем, кто завязан на конечного потребителя либо работает с такими же контрагентами. И, к сожалению, по НДС региональные власти не могут вводить льгот, либо менять объект налогообложения, либо плательщиков. Это федеральный налог.
БД: А по местным налогам для бизнеса что изменилось за последнее время?
ОД: Прежде всего, усилилась нагрузка по налогу на имущество за счет изменения кадастровой стоимости, но зато нам удалось сохранить льготу по движимому имуществу. К сожалению, Комитет по финансам продавил «связку» льготы по налогу на имущество в зависимости от объема инвестиций компаний, однако считаю, что эти льготы нужно применять исключительно по видам деятельности. А льготы в зависимости от объема инвестиций должны быть отнесены к налогу на прибыль. В целом по налоговой нагрузке можно сказать, что из неприятных событий, которые бизнес ожидает в 2019 году, это продолжение так называемого налогового маневра, снижение экспортных пошлин и повышение НДПИ (налога на добычу полезных ископаемых). Это неминуемо приведет к продолжению роста цен на бензин, которые затем власть попытается обуздать тарифным регулированием под контролем антимонопольной службы.
БД: Региональные власти могут как-то сдерживать подорожание бензина?
ОД: Механизм регулирования здесь простой: за счет экспортных пошлин на нефть и нефтепродукты изымается сверхприбыль в нефтяной отрасли. Таким образом можно удерживать разницу между внутренними и внешними ценами на нефтепродукты, и это правильная стратегия. Мы страна-производитель энергоресурсов, это наше конкурентное преимущество, у нас должна быть низкая стоимость энергии. Высокая цена на энергоносители – это источник инфляции. Изъятие сверхприбыли экспортеров должно идти через пошлину, как некий налог на внешнего потребителя. Но сейчас правительство идет по обратному пути: экспортную пошлину снижают, а повышают НДПИ (либо акцизы), и компенсация выпадения доходов от экспортной пошлины, по сути, ложится на внутреннего потребителя. То есть этот налог ложится на всех нас – и на бизнес в том числе. И региональные власти в этом вопросе бессильны: с ценой на бензин город ничего не может своим регулированием сделать. Мы можем влиять только на тарифы ЖКХ, проезда в общественном транспорте и всё.
БД: Как в налоговой нагрузке на бизнес сбалансированы между собой региональные и федеральные составляющие?
ОД: Изначально в том бюджетном кодексе, который я разрабатывала и который принимался, соотношение налогов было 50 на 50. Сейчас пропорции изменились в пользу федерального центра и стали где-то 65 на 35. И, хотя я считаю это соотношение неправильным, с другой стороны, у регионов очень сильная неравномерность в экономическом развитии, и равные ставки налогообложения приведут к сверхдоходам одних и нищете других. Возможности межбюджетного регулирования, объективно говоря, должны быть расширены, и в этом смысле горизонтальные трансферты оправданны. Замечу, что при этом федеральный бюджет у нас профицитный, а большинство бюджетов субъектов – с хроническим дефицитом. Поэтому обратно Петербург получает совсем немного: субвенции на федеральных льготников (по закону о ветеранах и инвалидах) и чуть-чуть субсидий на инвестиционные цели. Последнее время вся эта сумма не превышает 5% доходов бюджета города: при бюджете Петербурга под 600 млрд руб. мы получаем от федерального центра около 20 млрд руб.
БД: И насколько в этом плане оправданны льготы крупным инвесторам?
ОД: По стратегическим инвесторам на сегодня ситуация выглядит неуклюжей попыткой создать некие индивидуальные условия. Этот городской закон, на мой взгляд, написан криво и сложно. А ведь нужно всего-то вернуть инвесторам старую понятную льготу по налогу на прибыль. Для определенных видов деятельности ее размер можно регулировать плюс применять льготы по налогу на имущество. Этим можно оперировать в том числе и в зависимости от политики по отношению к предприятиям: если раньше она была направлена на вывод их из центра города, то теперь, наоборот, их хотят сохранить. Подчеркну, что льготы для предпринимателей должны действовать автоматически, а власти же при необходимости могут только менять приоритеты по отраслям. Я за то, чтобы были прямые гранты и субсидии для бизнеса – и не только крупного. Считаю именно прямую бюджетную поддержку более эффективной, минуя посредников в лице банков и фондов. При этом сам механизм выдачи должен быть простым и понятным для бизнеса по определенным видам деятельности. Если ты удовлетворяешь определенным критериям, должен получать поддержку – финансовую или, например, предоставлением площадей.
БД: Вы упомянули процесс вывода промышленных предприятий из центра. Он прекратился?
ОД: Я очень на это надеюсь. Но сейчас он продолжается другими способами, прежде всего, на рыночных условиях – как отдаленные последствия приватизации и приход неэффективного собственника. Часто владельцу, не имеющему предпринимательской производственной стратегии, развивать производство, искать новые ниши, осуществлять модернизацию гораздо сложнее, чем просто продать земельный участок под жилищное строительство.
БД: Город как-то может на это повлиять?
ОД: Да, если будет придерживаться правила не менять землям территориальную зону и виды разрешенного использования. Если зона промышленно-деловая, то она таковой и должна остаться, тогда ее невозможно будет продать под жилую застройку. Через генеральный план, правила землепользования и застройки город может очень серьезно влиять на этот процесс. Кстати, при предыдущем губернаторе был сделан анализ деятельности выведенных из центра предприятий, который показал, что большинство из них после вывода так и не возобновили свою работу.
БД: Наверное, эти процессы должны быть учтены в долгосрочных целях развития города? На «Стратегию-2035» бизнес может опираться в своих планах?
ОД: Ну что вы, это не то что документ стратегического планирования, это даже не курсовая работа или реферат. Потому как реферат – это хоть и компиляция, но компиляция непротиворечивая. Возлагаю надежды на нового вице-губернатора по экономике, Евгения Елина, который хорошо представляет, что такое стратегия, способен сформировать заново коллектив по улучшению и совершенствованию этого документа. Есть кадры, которые понимают в этом, имеют опыт работы, например, в старом Ленплане. Городу остро нужен стратегический план развития, а не набор слов.
БД: Говоря о смене команды в Смольном, чего ждать бизнесу от новых управленцев?
ОД: Как я уже говорила, вице-губернатора, у которого будет весь экономический блок, оцениваю высоко. Мне представляется, что от него будет зависеть нормализация бюджетной и налоговой составляющих регионального уровня, система государственного заказа, ему есть где применить знания и опыт для позитивных изменений. В инвестиционной политике и в транспортном блоке изменений ждать не приходится – все останется, как и было. В регулировании строительного бизнеса, я полагаю, произойдет откат назад. И если в последние годы делались попытки отрегулировать отношения с инвесторами не в индивидуальном порядке, а в соответствии с нормативами градостроительного проектирования, рассчитать объем социальных обременений, то сейчас, как я понимаю, от этого собираются отказаться. Бизнесу все труднее найти в администрации комитеты с квалифицированным персоналом, отлаженными коммуникациями и работой на хороший результат. Деление КУГИ на Комитет имущественных отношений и по контролю за имуществом привело к увеличению подведомственных организаций и росту расходов, а вот результат не изменился.
БД: В каких сферах петербургского бизнеса ждать развития?
ОД: В данном вопросе мы, опять же, зависим от решения федеральной власти. Вот изменилось законодательство по строительной сфере – резко просели все компании этой отрасли. Но даже с точки зрения статистики, смотря как считать: экономические показатели обманчивы, они могут быть лучше реальных налоговых поступлений. При этом размеры зачислений налогов на прибыль тоже зависят от позиции регулятора, здесь подавляющий фактор – это федеральный тренд. Позитивные изменения, на мой взгляд, заметны больше всего в промышленности. Правда, в основном, конечно, это происходит за счет оборонного заказа, но были сделаны и другие целенаправленные усилия: по поддержке отдельных промышленных предприятий, созданию особых экономических зон, технопарков. Как я уже сказала, больше всего на эту отрасль у нас в Петербурге повлияли лоббирование гособоронзаказа и отказ от пресловутой политики вывода предприятий за пределы города – все вместе это принесло вполне осязаемые результаты.
БД: А что с ритейлом? Петербургский бизнес устал жаловаться на торговые сети и их монополию…
ОД: Доля сетей в городе, на порядок превышающая долю где бы то ни было, сложилась еще лет 10 назад. Это не только удар по малому розничному бизнесу и по мелкооптовому звену, это отрицательно сказывается и на малых производствах. Только в центре Петербурга, куда сетям трудно войти, еще сохраняются небольшие магазины, работающие с предпринимателями. Спасением для малых компаний в последнее время становится частичный уход в интернет-торговлю. И если там еще можно заказать ладожского сига, то в сетевых магазинах вы с трудом найдете его от местных хозяйств. Город может этому противостоять, например, предоставляя торговые площади региональным производителям по специальной программе.
БД: Недавно премьер Дмитрий Медведев говорил о снижении административной нагрузки на бизнес, это поможет?
ОД: Это надуманная проблема. Для бизнеса вопросы контроля давно ушли на задний план. Главное для предпринимателя сегодня – это проблема потребительского спроса и получение заказов, в том числе и государственных, доступ к кредитам. Замечу, что малые предприниматели, а это на 60–70% мелкорозничная торговля и общепит, давно живут без кредитов и без собственных помещений. И тут замкнутый круг: кредит не получить, потому что нет собственности, залога. Залоговую массу не создать, потому что денег нет для вложения в производство. Город здесь может многое сделать. С теми же ларьками, например, можно закрепить ситуацию, гарантировать их сохранность, за исключением вопиющих случаев нарушения санэпидем- и градостроительных норм. Для малого бизнеса существует проблема оплаты товаров и услуг со стороны крупного бизнеса. Государственный спрос тоже затруднен из-за 44-ФЗ. Что стало преградой для развития бизнеса. У малых предпринимателей могли бы быть длительные контракты, но закон уравнивает всех по критерию цены. Гарантии получения заказа могли бы поднять малый бизнес, и это, естественно, позволило бы экономить и средства бюджета. Проблемы применения 44-ФЗ существуют, но нарушать его никому не хочется.
БД: Насколько продуктивен в Петербурге диалог бизнеса и власти?
ОД: Есть бизнес, который давно ушел в себя, выживает как может и не хочет иметь никакого дела с государством. А есть другой бизнес, который выживает исключительно на коммуникации с государством. При этом у представителей бизнес-сообщества очень низкий потенциал самоорганизации, и порой их интересы отстаивают те, кто сам бизнесом не занимался, зато специализируется на этих коммуникациях. Бизнес разобщен. На сегодня, по нашим подсчетам, в городе осталось всего 500 предприятий с численностью занятых свыше 1 000 человек. А если говорить о крупных предприятиях, они, как правило, входят в холдинги и представлены здесь не хозяином, а наемным менеджером. И даже часть малых предприятий – это не самостоятельные предприятия, а части больших структур. В результате этого они не участвуют в консолидированных действиях по проблемам регулирования бизнес-среды. Ко мне, как депутату, очень мало обращений от бизнеса. Бизнес ослаблен. Уровень правовой грамотности в малом бизнесе все ниже, предприниматели не знают и не верят, что, объединившись, можно повлиять на принятие каких-то решений.
БД: Так бизнесу стоит активнее обращаться к депутатам? Вы принимаете предложения?
ОД: Мы открыты для диалога с предпринимателями.
Павел Пашнов
